ФИЛОСОФСКИЙ РАКУРС 
Имена всегда имеют особое идейное звучание в тесте художественного произведения, отсутствие имени – его безымянность – то же есть определенное культурное звучание, обладающее характерным смыслом в пространстве эстетической композиции.
Обратимся к имени главного героя известной повести А. С. Пушкина «Пиковая дама», напрямую, не рассматривая название самого произведения, которое обладает намного большим значением, чем раскрывается в эпиграфе к произведению:
«Пиковая дама означает тайную недоброжелательность. Новейшая гадательная книга.»
Персонажа зовут Германн, имя, которое в литературном тексте произведения имеет в написании двойное «-нн» Германн. Подобное графическое утверждение имени является не особой формой русского письма первой половины XIX века (существовало в письменном языке имя с одним «-н» Герман), двойное «-нн» ясно указывает на его германское происхождение, да и сам автор в отношении главного героя подобного факта не скрывает: «Германн был сын обрусевшего немца, оставившего ему маленький капитал». В действительности, весь «маленький капитал», оставленный немцем своему сыну – это двойная «-нн» в имени-фамилии. Согласно исследователям творчества А. С. Пушкина имя Германн – является не именем, а фамилией. Действительно, в пространстве карточного зала все герои называют друг друга по фамилии, было бы очень странным сделать для главного героя исключение. Имя определяет развитие собственного жизненного пути, фамилия устанавливает отношение к истории собственного рода, ведущего значение от истоков культурного проявления его основателя – например, в русских родовых книгах: Кобыла, Телегин, Грязной, Кошкин…
Главный магический мотив трех карт, знание которых переходит по фамильной линии к Нарумовым от графа Сен-Жермена, это мотив отыграться – значит вернуть свое, но Германн не хочет отыграться, он хочет получить удвоение отцовского капитала, что противоречит условию, когда-то утвержденному в качестве услуги. Обратимся к тексту А. С. Пушкина, определяющего слова Сен-Жермена: «Я могу вам услужить этой суммою, — сказал он, — но знаю, что вы не будете спокойны, пока со мною не расплатитесь, а я бы не желал вводить вас в новые хлопоты. Есть другое средство: вы можете отыграться». — «Но, любезный граф, — отвечала бабушка, — я говорю вам, что у нас денег вовсе нет». — «Деньги тут не нужны, — возразил Сен-Жермен: — извольте меня выслушать». Тут он открыл ей тайну, за которую всякий из нас дорого бы дал…». Условие выигрыша Германна невозможно и по другой важной причине – трансляция метафизического знания карт проходит через родовое древо, а Германн, чтобы получить фамильную тайну, желает принадлежать к русскому роду, не устанавливая кровных семейных уз. Он неосознанно (через авторскую идею) определяет свое отношение к любому русскому роду через значение фамилии Германн, происходящее от латинского germanus – родной, родственный, истинный. Другими словами, каждый человек произнеся имя Германн в действительности произносит «Родной» или «Родственный», определяя представителя имени в качестве близкого человека пусть и на немецко-латинский культурно-речевой лад. Соответственно, совершается родство, осуществленное через хитрость культурного значения фамилии. Предполагаю, что А. С. Пушкин именно подобным образом утверждал родство Германна для получения фамильной тайны.
В действительности, Германия, германцы, Герман – не имеют в своем культурно-языковом происхождении (этимологии) точного объяснения. Первые упоминания о германцах и Германии появляются в I в. до н.э. во время галльских войн Юлия Цезаря, который обозначал словом «germanus» народы, живущие к востоку от Рейна.
Немецкая педантичность и расчетливость Германна сочетается с необузданной стихией демонического одномоментного обогащения – продавать для него душу дьяволу совершенно не требуется, необходимо только с математически «холодным» решением принять важную информацию и определить точные границы допустимого движения в достижении цели. Германн старается вызнать тайну у старухи различными предложениями, одним из которых является следующее: «Может быть, она [тайна]сопряжена с ужасным грехом, с пагубою вечного блаженства, с дьявольским договором… Подумайте: вы стары; жить вам уж недолго, — я готов взять грех ваш на свою душу». Германец не испытывает страха перед грехом, русский грех никогда не ляжет тяжелым камнем на его собственную душу. Двойное «-нн» в фамилии словно заговор от воздействия греха в обратном, перевернутом значении смысла поговорки «что русскому хорошо, то немцу смерть» (поговорка возникла в конце XVIII столетия и могла быть известна А. С. Пушкину).
В произведениях А. С. Пушкина всегда много интересных символических значений и культурно-знаковых (семиотических) направлений. Повесть «Пиковая дама» не является исключением, в тексте произведения раскрывается много сюжетных вопросов, одним из которых является – личная свобода в мире сущего. Любая собственная идея о свободе выбора в пространстве установленных правил будет противоречием замыслу (и смыслу) игры, которая может привести только к собственному финальному участию в действии – т.е. проигрышу. Волнующий во все времена вопрос о чувстве личной свободы от границ материальной зависимости превращается в карточной игре в вопрос об обладании максимальным размером границ материального мира с последующим спектром дополнительных вопрошаемых значений. А. С. Пушкин в повести раскрывает для главного персонажа подобные вопросы – когда Германн становится свободным от своей судьбы: — в состоянии отрицания игры, но желания выигрыша? — В процессе поиска значений выигрышных карт? — В возможности утвердить себя равным статусом с богатым и известным в обществе игроком, превышая общепринятый размер ставки? — В отрешении от мира безумием повторения трех карт – «Тройка, семерка, туз! Тройка, семерка, дама!..»? Читатель прекрасно видит невозможность свободы от данных условий, в которых развивается отношение главного персонажа к миру человеческой души, в отличие от самого Германна, литературного образа, определенного творческим талантом А. С. Пушкина.
Поиск финансового откупа (или карточного прикупа) от трудностей жизни не приносит освобождения, он затягивает подобно поиску ногами дна зашедшей в болото жизненных ошибок собственной судьбы.
К. Никулушкин
