Неизвестность идеи в «Неизвестной» И. Н. Крамского

Знаменитый русский художник Иван Николаевич Крамской в 1883 году открывает миру русской живописи картину «Неизвестная».

Название картины «Неизвестная» уводит зрителя от возможности с уверенностью произнести имя главной участницы художественной композиции, сам же образ девушки очень хорошо прописан на полотне в технике масляной живописи.

Очевидность намерения художника привлечь внимание к тайне имени через название определена смысловым значением для зрителя, который должен мгновенно обратить пристальный взгляд на лицо изображенной, и задать себе вопрос – а вдруг мне известна? Что происходит, когда человек обращает внимание на лицо другого человека в пространстве культуры (пусть и в форме портретного художественного выражения) – правильно, совершается эмоциональное вступление (пролог) к предстоящему сюжетному – лирическому, драматическому, трагическому, комическому… диалогу, в котором лицо является эмоциональным центром восприятия.

В программе действительного общения человека с человеком существует момент расхождения тематических сюжетов или их переплетение через область разговорной речи (начали про Фому, завершили про Ерему), но в авторском тексте сферы искусства существует определенное эстетическое утверждение возможного культурного диалога через художественные средства выражения, которые определяют его точные границы в идейном раскрытии.

Смысловой акцент композиции сосредоточен на переднем плане, дальний план развивается в передаче световоздушных масс единой колористической линией светлых тонов, формирующих легкую туманность городского пространства. Линия горизонта завышена – особый прием в живописи, когда необходимо раскрыть масштаб и широту пейзажного вида, подчеркнуть значимость происходящего события; но в данном произведении не пейзажный жанр, а портретная выразительность созерцательного диалога. Зритель смотрит на «неизвестную» снизу – вверх, подчеркнуто зависимо перед тайной ее имени, но без чувства внутреннего романтического вдохновения, для которого И. Н. Крамской не оставил символических значений.   

Следует заметить, что на одном из элементов экипажа-коляски стоит подпись художника, сочетающего неизвестность портретного имени с известностью мастера (как хочется перевести данный эстетический пласт в идейную проекцию текста Булгакова «Мастер и Маргарита», но…)

Возникает ряд вопросов: каким культурным аспектом задается пространство неизвестности для автора, если сам художник прекрасно знает изображенный образ на полотне? Какая эмоциональная интрига должна посещать сознание зрителя, что становится определяющим в понимании «неизвестности» женского образа:

– собственный жизненный опыт, когда устанавливается причинно-следственное представление о положении инкогнито в явлении женщины?

– духовно-культурное представление о неизмеримости женской красоты в мире великих чувств, обусловленных степенью неизвестности?

– непонимание женской судьбы через сферу прагматики социальных отношений?

Какой из данных вопросов раскрывается в пространстве зрительского сознания быстрее; – он единственный, их несколько или вообще не формируется ни одного представления, за исключением безмолвного зрительского созерцания?

Обратимся к символическим линиям авторской выразительности, создающей область дополнительных значений (интерпретации) в прочтении художественной композиции.

В левой части полотна по ходу предполагаемого движения экипажа видна часть Аничкова дворца, ставшего историческим символом «любви и свадебного торжества» в придворной жизни династической линии Романовых (во второй половине XVIII века дворец является подарком для фаворитов русских императриц – Разумовский, Потемкин, в XIX веке становится свадебным подарком для венценосных особ – Николай I, Александр II, Александр III); в правой части картины, за спиной Неизвестной остается Александрийский театр, получивший название в честь супруги Николая I – Александры Федоровны. Символическое значение театра в мировой культуре выражено маской актерской игры на сцене с неразличимостью реального образа самого актера, эмоциональная жизнь и судьба которого есть неизвестность за пределами его роли (если вспомнить изначальное название Александрийского театра в период его основания при Елизавете Петровне «Русский театр для представлений трагедий и комедий», то пространство символических значений раскрывается на картине еще более выразительно).

Соответственно, левая и правая композиционные части картины формируют дополнительный идейный план к центральному образу неизвестной:

– направление вперед к будущему – это интрига Аничкова дворца, тайная любовь в роли фаворитки или счастливый брак с переходящим тайным значением своей судьбы,

– позади остается тревожная сцена духовного безличия через образ чужой роли, исполняемой в аккордах комического или трагического действия.  

Следует обратить внимание, что через год после появления в пространстве русской культуры «Неизвестной», И. Н. Крамской в 1884 представляет картину «Неутешная» (полное название «Неутешное горе»), идейное содержание которой полагается через образ постигшего художника горя – ранней смерти его младшего сына. И. Н. Крамской писал данную картину около четырех лет и фигура женщины (очевидно, жена художника – Софья Николаевна), раскрытой на полотне, с некоторой необходимостью должна иметь соотношение в культурном сознании художника с образом неизвестной – обе картины несут в своем интерпретационном раскрытии – отрицание: Не-известная, Не-утешная (-ое), которые говорят о единстве печального содержания двух картин в авторском сознании (отсутствие линий романтизма в «неизвестной» наводит на данную мысль) – в первом случае, по имени образа, во втором, по его изображению.

Подобное предположение не говорит о возможности массового обобщения всех «не-» в названии явлений и объектов действительного и культурного миров в жизни И. Н. Крамского, но отношение ярких эмоций в области психологии личности периода одного времени является возможным знаком для их объединения в один концептуальный проект интерпретации.

Два отрицания в сюжетном названии картин с временным отличием в один год формируют композиционную перспективу двух произведений в один прочитываемый культурный текст. Неутешный женский образ определен личным горем художника, а неизвестный образ персональным личным мотивом отрицания его известности – пространство для собственного размышления читателя.

К. Никулушкин