ФИЛОСОФСКИЙ РАКУРС 
В Санкт-Петербурге на улице Декабристов недавно был открыт памятник русскому поэту Александру Блоку. Авторами произведения искусства стали архитектор Иван Кожин и скульптор Евгений Ротанов.
Художественный образ А. Блока, запечатленный в бронзе, просит непосредственного личного присутствия, которое раскрывает возможность принять приглашение к духовному смыслу (замыслу) монументальной скульптуры.
Личное присутствие, конечно, не является необходимым, как любое произведение мировой культуры не является необходимым условием для развития цивилизации, поскольку художественный акт не имеет отношение к времени, в котором необходимость может быть определена впоследствии «обходимостью», а далее и «проходимостью» – страшные временные уложения для сферы искусства. Личное присутствие определено для тех, кто желает раскрыть собственную душу в пространстве через эстетическую категорию «прекрасное».
Памятник А. Блоку отражает сущность эпохи Серебряного века, определенной высотой поиска русского смысла в мире искусства. Литература Серебряного века не имела одномерной вертикальности или горизонтальности эстетического текста, воплощающего очевидность сюжетного действия и ясное понимание композиционного замысла. Она обретала нелинейную стремительность в слове, не склоняющемся пред земным, и обладала тайной художественной формы в движении образов символизма, акмеизма, футуризма…
Скульптурная выразительность памятника обретает время постреволюционной эпохи – последних лет жизни А. Блока, когда единственным смыслом человеческого существования становится выживание в пространстве культурной нелепости, определенной вывернутостью (сворачиваемостью) символов русского народа, русской истории, русской культуры, удаляющихся за горизонт духовного бытия. Метафизика жизни в предвестии нового времени разворачивается на страницах поэмы А. Блока «Двенадцать».
Перед последней истиной жизни в обретении откровения склоняется не голова А. Блока, а его фигура с печально прижатой к правой стороне монумента снятой шляпой, не для милости, помилования или этического трепета перед мировым духом в пространстве культурного смысла (А. Блок сам есть великий смысл русской культуры), а для обретения пространства созерцательного размышления над судьбой «без покрова», соединяющей земное и небесное, горнее и дольнее, идею и явление.
Скульптура заставляет зрителя своим застывшим движением вперед с непомерной монументальностью своей высоты поднять голову и взглянуть на поэта в поиске его взгляда, который невозможно обрести в граните его запавших глаз, но который раскрывается памятью в логосе текста его поэтических строк.
Александр Блок склонился перед Россией, которую он любил сокровенным сердцем своего слова, которую он не покинул, обладая как Прометей предзнанием культурного отчуждения от исторических смыслов, чувствуя свою обязательность перед духовной жизнью народа во имя логоса русской поэзии.
Выразительность скульптурной формы создает условие глубоко проникновенного отношения к образу, мы ищем не узнавание черт лица, профиля, облика писателя, мы начинаем чувствовать исходяющую сакральность, подобную ликам святых в русской иконописи эпохи Феофана Грека, Андрея Рублева, Даниила Черного, не обращавших взгляд на телесность мира, а отражавших проявление духовной сущности.
В какой-то момент предстояния пред скульптурой, кажется, что А. Блок вышел из своей квартиры на последнюю прогулку и на развилке трех дорог (очень русский былинный мотив) остановился навсегда, застыв своей прекрасной душой, понимая, что любой путь русской культурной жизни им уже пройден.
В подножии монумента, не ведающим его имени, чуть заметно процарапано, как это раньше делали дети, «Александру Блоку».
К. Никулушкин
